Лилечка

Как прошёл день, она не помнила. Всё было как в тумане. Да она к тому же и не понимала многое: слышала только, как со всех сторон – отчаянно, испуганно и надрывно – раздавалось слово «смерть», а ещё помнила, как заплакала до того стоявшая строго и серьёзно старшая сестра, когда она, Лиля, спросила, почему мама не выходит из своей комнаты уже несколько дней. Все были в чёрном. Даже зеркала были завешены тёмной тканью, прикрывавшей их стеклянную наготу. Лиле это не нравилось. Было неуютно и мрачно – и ей не разрешили надеть её любимое голубое платье! Соседка Олимпиада Игоревна – или, как её звали многие соседи, просто тётя Липа – хлопотала на кухне, носясь туда-сюда, пока старшая сестра безучастно смотрела куда-то в сторону. В гостиной горела лишь одна тусклая лампочка, толпились люди. Лиле сказали, что мама больше не придёт. – Как это – «не придёт»? Я что-то сделала и обидела мамочку? Да, это я тогда испортила её платок, но я не хотела, правда! Пожалуйста, скажите ей, чтобы она пришла, я больше так не буду, я обещаю! Она беспомощно озиралась по сторонам и искала поддержки в малознакомых лицах, попутно утирая кулачками слёзы. Соседка, не сдержавшись, порывисто прижала Лилю к себе и запричитала громко и безутешно: «Горе, горе-то какое!» – Олимпиада Игоревна, хватит. Отведите Лилю в её комнату, ей уже давно пора спать. – Не хочу, не хочу спать! Хочу к маме! Девочка вырвала свою ручку из ладони соседки и подбежала к сестре. – Лилечка… Старшая сестра обессиленно опустилась перед ней на колени и больше ничего не сказала, но Лиля вдруг как будто что-то поняла и вздрогнула. Соседка снова взяла девочку за руку и уже без труда увела за собой в комнату. Спать Лиля не могла. Ей казалось, что до сих пор со всех сторон ей слышится только одно глухое слово – смерть. Даже тиканье настенных часов не могло заглушить этот отвратительный шёпот стен. Смерть. Лиля не знала, что такое смерть. Ей никогда и в голову не приходило, что в один миг всё может вот так просто закончится. «Мама больше не придёт», – подумала девочка и не смогла заплакать. От осознания неизбежного конца всё внутри неё замерло, и несколько секунд она не могла дышать. Сердце бешено колотилось, руки и ноги онемели. Её всю трясло, и она никак не могла поверить, что жизнь неизбежно закончится. «А что потом? Ведь должно же быть что-то! Мама не могла просто исчезнуть!» – девочка зажмурилась. Она попыталась представить, какого это – быть неживой, но у неё ничего не получилось. Ей было лишь темно и страшно, и она всё никак не могла унять свою дрожь. К утру всё же силы её покинули, и она проспала несколько беспокойных часов. Ей снились мама и сестра и то, как они гуляли по их любимому парку. Желтели листья под ногами, а солнце было таким ярким, что, казалось, свету нет конца. И Лиля смеялась – громко смеялась – и радовалась тому, как было хорошо. Парк сменился полем, огромным, бескрайним– и снова всё вокруг сверкало, всё искрилось желтизной колосьев и полевых трав. Но тут налетел ветер, и небо заволокло тучами. Всё вокруг перемешалось и погрузилось в темноту. Лиля оказалась в абсолютно пустой чёрной комнате, не имевшей даже очертаний, потому и комнатой её можно было назвать лишь условно. Девочке казалось, что она слышит откуда-то глухое шипение сломанного телевизора, но она ничего не видела. Лиля попыталась пройти вперёд, и тут она с ужасом осознала, что не может пошевелиться. Она закричала – но из горла не вырвался ни один звук. Казалось, что прошла целая бесконечность, прежде чем телевизор перестал шипеть. Наступила полная тишина, она поглощала Лилю, но та ничего не могла сделать и лишь предпринимала отчаянные попытки убежать и позвать на помощь. Девочка проснулась от того, что её трясла за плечо перепуганная сестра. Она бросилась той на шею и громко зарыдала. – Там ничего нет! Ничего нет!.. Мама!.. Сестра крепко прижала к себе содрогающееся тело, не говоря ни слова. Она и сама знала, что на той стороне действительно ничего нет, и теперь лишь жалела Лилю, которой пришлось так рано это понять.