Отец и я

Отец и я – родным ли быть чужими? Но рознит нас Нагорный Карабах. Отец ел виноград зелёный в ЖиМе1, А мне оскомина досталась на зубах. Отец упрям в безудержной защите: “Завоевали деды вам житьё, Теперь – черните! Лайте, клевещите На бедное Отечество своё!” Он знать не хочет, что страна Уганда Не покупает наши “жигули”: “Тойоты” им! Да это пропаганда!.. Заелись держиморды-куркули!” Кричу ему: “За что же сотни тысяч Легли в афганский траурный гранит?” А он в ответ: “Вас нужно крепко высечь, Чтоб помнили путчистов и Мадрид! Пока вы танцевали ваши танцы И тренькали в подъездах до шести, В Афганистан “друзья американцы” С ракетами готовились войти”. Отец суров, безжалостно-неистов, И речь его течёт в меня рекой. Он в пух и прах честит капиталистов И всех “врагов” готов “своей рукой”. Не воевал, к наградам не представлен, Но чхать хотел на все слова про культ: “Доверчив был к врагам товарищ Сталин, А как узнал – хватил его инсульт”. Был в детстве в Дюссельдорфе и Дахау, Дом разбомбил всё тот же вурдалак, Его сестру сгубили вертухаи, Его отца отправили в Гулаг. Ах, отче милый! Сотня колоколен Не отряхнет младенческий твой сон. Обман – болезнь. И ты, конечно, болен Морокой замороченных времён. Не знать тебе вовеки исцеленья От рабострастной этой простоты. Мне жаль тебя, больное поколенье: Генсек не умер. Сталин – это ты! (1989) 1"Парк ЖиМ" - парк живых и мёртвых. Так в Воронеже в советские годы неофициально называли место, где в 1968 году на месте старого, снесённого, городского кладбища местные власти разбили парк с танцплощадкой, фонтаном и увеселительными аттракционами по выходным. В 1972 году здесь было построено здание городского цирка. От бульдозеров и экскаваторов городских властей возмущённым жителям удалось сохранить только могилы членов семьи и самого поэта Алексея Кольцова. Дом семьи поэта, однако, отремонтирован и... превращён в ночной клуб. Прим. авт.