Вязкая, тягучая и топкая трясина неизвестного, непонятного и ужасающего существования бытия поглощала безропотную душу, засасывая ее все глубже и глубже в свою огненную геенну. Словно обжигающий и режущий воск, который своей липкой структурой, обдавал каждую мембрану страдающего и плачущего состояния естества. Воющая не звериным рыком душа была обречена на Великие муки дьявольских страдания и безропотного увядания. В этой клейкой и зловонной массе страшного и вечного бытия варилось дарованное сознание некогда чистого и непорочного существа, которое со временем превратилось в нечестивое и бесовское продолжение. Адская и раскалённая бездна, не стесняясь разрывала то, что было когда-то единым целым. А эти части этого самого целого, безумствовали уже отдельно, но при этом образуя рой, словно из гудящих пчел. Повсюду был жуткий гул адского грохота, который проникая в сознание жутко мучал душу. Последняя была там не одна. В этой зловещей преисподней горели не тысячи, не сотни тысяч, а миллионы заблудших овец, которые поддались дьявольским искушениям и соблазнам. Эти сущности переплетались между собой, словно через гигантскую и чудовищную мясорубку прокатывались через нее, образуя единое и дурно пахнущее месиво. Затем из этой общей массы, частички каждого отдельного существа выползали и соединялись между собой, образуя вновь единое целое порочного естества. Потом вновь был липкий воск обжигания, страшенный гул и вновь кошмарная мясорубка. К этому наводящему ужасу действу добавлялись и раскалённые угли мрачного бытия, по которым и по горизонтали, и по вертикали, и по диагонали таскалась душа невиданными силами. Тухлость запаха сменялась на нестерпимое зловоние, которое сменялось на дымный смрад душевного мытарства и терзаний. Повсюду царила мрачная пучина нечеловеческих мук, из которой уже казалось не было шанса выбраться. Повсеместно витала обреченность адской вечности. Душу пронзали тысячи ядовитых кинжалов адских мук. При этом она страдала не от жутчайших кошмаров раздирания ее существа, а от терзаний мук совести, за то, что она жила непристойным образом. За то, что не ценила самого главного на пройденном пути и не поняла истинной сути вещей, а поддавалась мелким и совершенно чуждым ей искусам. От душевных пыток ей было в миллиард раз больнее и ужаснее, чем от постоянного сгорания и мытарств в геенне огненной. Душа сокрушалась над былым и единственным светлым бликом у нее была Вера в лучшее, она не унывала, проходя сквозь пламенные и обжигающие круги уже своего тартара. Сознание наконец поняло, что каждый прожитый день земного пути, это приближение к самому Великому событию в жизни каждого естества и что путь дарованный свыше определен уже заранее, но не определено отношение души к этому пути. Понимание того, что, проходя на жизненном пути разум не мог понять и принять, что окружающий мир нам дарованный свыше, что лучезарные краски бытия сияли именно красивым образом потому, что свыше так было определено. Цветовой реализм сменялся на субъективизм или антиреализм. Душа поняла, что она видела лишь, то видимое излучение, которое было повсюду, но не понимала в тот момент, самого главного, что есть и невидимые для ее восприятия вещи и материи. Смирение и Вера, вот, что оставалось чистыми и непоколебимыми в этом адском кошмаре существования. Душа все осознала и начала умолять простить ее и дать ей еще один долгожданный шанс на прохождения пути, на избавление от гнусных пороков, на очищение. Душе был дан шанс на искупление. Она стремительным потоком оказалась на пороге мироздания и увидела, и ощутила всю глубину Превосходства Блаженного над низменным. Ей открылся невероятнейший взор чудеснейшего бытия, где миллионы разноцветных по ауре планет сливались в общем ансамбле мироздания. Это была гигантская и красивая Вселенная, где протекала жизнь, таких же как она. Каждая планета была определенного оттенка. Понятие времени, пространства и гравитации не существовало вовсе. Все было заложено уже давно за гранью осознания души. Душа смотрела и бескрайне благодарила и радовалось дарованного ей свыше прохождения еще одного жизненного цикла. Все естество теперь было готово прожить достойно, без грехов и пороков, свою Жизнь. Пока она любовалась, вся ее природа устремилась на неизведанную планету для очищения и умиротворения. Ее сознание вновь было заковано в материальное существование, и она вновь открыла глаза и увидела ее первых и родных людей на планете. Она была счастлива и с нетерпение ожидала прожить в этом бескрайне красивом и безумном мире жизнь, которая была бы наполнена всеми радостными красками человеческого бытия. Начался долгожданный и тернистый путь Души на Небеса Обетованные…

Вязкая, тягучая и топкая трясина неизвестного, непонятного и ужасающего существования бытия поглощала безропотную душу, засасывая ее все глубже и глубже в свою огненную геенну. Словно обжигающий и режущий воск, который своей липкой структурой, обдавал каждую мембрану страдающего и плачущего состояния естества. Воющая не звериным рыком душа была обречена на Великие муки дьявольских страдания и безропотного увядания. В этой клейкой и зловонной массе страшного и вечного бытия варилось дарованное сознание некогда чистого и непорочного существа, которое со временем превратилось в нечестивое и бесовское продолжение. Адская и раскалённая бездна, не стесняясь разрывала то, что было когда-то единым целым. А эти части этого самого целого, безумствовали уже отдельно, но при этом образуя рой, словно из гудящих пчел. Повсюду был жуткий гул адского грохота, который проникая в сознание жутко мучал душу. Последняя была там не одна. В этой зловещей преисподней горели не тысячи, не сотни тысяч, а миллионы заблудших овец, которые поддались дьявольским искушениям и соблазнам. Эти сущности переплетались между собой, словно через гигантскую и чудовищную мясорубку прокатывались через нее, образуя единое и дурно пахнущее месиво. Затем из этой общей массы, частички каждого отдельного существа выползали и соединялись между собой, образуя вновь единое целое порочного естества. Потом вновь был липкий воск обжигания, страшенный гул и вновь кошмарная мясорубка. К этому наводящему ужасу действу добавлялись и раскалённые угли мрачного бытия, по которым и по горизонтали, и по вертикали, и по диагонали таскалась душа невиданными силами. Тухлость запаха сменялась на нестерпимое зловоние, которое сменялось на дымный смрад душевного мытарства и терзаний. Повсюду царила мрачная пучина нечеловеческих мук, из которой уже казалось не было шанса выбраться. Повсеместно витала обреченность адской вечности. Душу пронзали тысячи ядовитых кинжалов адских мук. При этом она страдала не от жутчайших кошмаров раздирания ее существа, а от терзаний мук совести, за то, что она жила непристойным образом. За то, что не ценила самого главного на пройденном пути и не поняла истинной сути вещей, а поддавалась мелким и совершенно чуждым ей искусам. От душевных пыток ей было в миллиард раз больнее и ужаснее, чем от постоянного сгорания и мытарств в геенне огненной. Душа сокрушалась над былым и единственным светлым бликом у нее была Вера в лучшее, она не унывала, проходя сквозь пламенные и обжигающие круги уже своего тартара. Сознание наконец поняло, что каждый прожитый день земного пути, это приближение к самому Великому событию в жизни каждого естества и что путь дарованный свыше определен уже заранее, но не определено отношение души к этому пути. Понимание того, что, проходя на жизненном пути разум не мог понять и принять, что окружающий мир нам дарованный свыше, что лучезарные краски бытия сияли именно красивым образом потому, что свыше так было определено. Цветовой реализм сменялся на субъективизм или антиреализм. Душа поняла, что она видела лишь, то видимое излучение, которое было повсюду, но не понимала в тот момент, самого главного, что есть и невидимые для ее восприятия вещи и материи. Смирение и Вера, вот, что оставалось чистыми и непоколебимыми в этом адском кошмаре существования. Душа все осознала и начала умолять простить ее и дать ей еще один долгожданный шанс на прохождения пути, на избавление от гнусных пороков, на очищение. Душе был дан шанс на искупление. Она стремительным потоком оказалась на пороге мироздания и увидела, и ощутила всю глубину Превосходства Блаженного над низменным. Ей открылся невероятнейший взор чудеснейшего бытия, где миллионы разноцветных по ауре планет сливались в общем ансамбле мироздания. Это была гигантская и красивая Вселенная, где протекала жизнь, таких же как она. Каждая планета была определенного оттенка. Понятие времени, пространства и гравитации не существовало вовсе. Все было заложено уже давно за гранью осознания души. Душа смотрела и бескрайне благодарила и радовалось дарованного ей свыше прохождения еще одного жизненного цикла. Все естество теперь было готово прожить достойно, без грехов и пороков, свою Жизнь. Пока она любовалась, вся ее природа устремилась на неизведанную планету для очищения и умиротворения. Ее сознание вновь было заковано в материальное существование, и она вновь открыла глаза и увидела ее первых и родных людей на планете. Она была счастлива и с нетерпение ожидала прожить в этом бескрайне красивом и безумном мире жизнь, которая была бы наполнена всеми радостными красками человеческого бытия. Начался долгожданный и тернистый путь Души на Небеса Обетованные…

Вязкая, тягучая и топкая трясина неизвестного, непонятного и ужасающего существования бытия поглощала безропотную душу, засасывая ее все глубже и глубже в свою огненную геенну. Словно обжигающий и режущий воск, который своей липкой структурой, обдавал каждую мембрану страдающего и плачущего состояния естества. Воющая не звериным рыком душа была обречена на Великие муки дьявольских страдания и безропотного увядания. В этой клейкой и зловонной массе страшного и вечного бытия варилось дарованное сознание некогда чистого и непорочного существа, которое со временем превратилось в нечестивое и бесовское продолжение. Адская и раскалённая бездна, не стесняясь разрывала то, что было когда-то единым целым. А эти части этого самого целого, безумствовали уже отдельно, но при этом образуя рой, словно из гудящих пчел. Повсюду был жуткий гул адского грохота, который проникая в сознание жутко мучал душу. Последняя была там не одна. В этой зловещей преисподней горели не тысячи, не сотни тысяч, а миллионы заблудших овец, которые поддались дьявольским искушениям и соблазнам. Эти сущности переплетались между собой, словно через гигантскую и чудовищную мясорубку прокатывались через нее, образуя единое и дурно пахнущее месиво. Затем из этой общей массы, частички каждого отдельного существа выползали и соединялись между собой, образуя вновь единое целое порочного естества. Потом вновь был липкий воск обжигания, страшенный гул и вновь кошмарная мясорубка. К этому наводящему ужасу действу добавлялись и раскалённые угли мрачного бытия, по которым и по горизонтали, и по вертикали, и по диагонали таскалась душа невиданными силами. Тухлость запаха сменялась на нестерпимое зловоние, которое сменялось на дымный смрад душевного мытарства и терзаний. Повсюду царила мрачная пучина нечеловеческих мук, из которой уже казалось не было шанса выбраться. Повсеместно витала обреченность адской вечности. Душу пронзали тысячи ядовитых кинжалов адских мук. При этом она страдала не от жутчайших кошмаров раздирания ее существа, а от терзаний мук совести, за то, что она жила непристойным образом. За то, что не ценила самого главного на пройденном пути и не поняла истинной сути вещей, а поддавалась мелким и совершенно чуждым ей искусам. От душевных пыток ей было в миллиард раз больнее и ужаснее, чем от постоянного сгорания и мытарств в геенне огненной. Душа сокрушалась над былым и единственным светлым бликом у нее была Вера в лучшее, она не унывала, проходя сквозь пламенные и обжигающие круги уже своего тартара. Сознание наконец поняло, что каждый прожитый день земного пути, это приближение к самому Великому событию в жизни каждого естества и что путь дарованный свыше определен уже заранее, но не определено отношение души к этому пути. Понимание того, что, проходя на жизненном пути разум не мог понять и принять, что окружающий мир нам дарованный свыше, что лучезарные краски бытия сияли именно красивым образом потому, что свыше так было определено. Цветовой реализм сменялся на субъективизм или антиреализм. Душа поняла, что она видела лишь, то видимое излучение, которое было повсюду, но не понимала в тот момент, самого главного, что есть и невидимые для ее восприятия вещи и материи. Смирение и Вера, вот, что оставалось чистыми и непоколебимыми в этом адском кошмаре существования. Душа все осознала и начала умолять простить ее и дать ей еще один долгожданный шанс на прохождения пути, на избавление от гнусных пороков, на очищение. Душе был дан шанс на искупление. Она стремительным потоком оказалась на пороге мироздания и увидела, и ощутила всю глубину Превосходства Блаженного над низменным. Ей открылся невероятнейший взор чудеснейшего бытия, где миллионы разноцветных по ауре планет сливались в общем ансамбле мироздания. Это была гигантская и красивая Вселенная, где протекала жизнь, таких же как она. Каждая планета была определенного оттенка. Понятие времени, пространства и гравитации не существовало вовсе. Все было заложено уже давно за гранью осознания души. Душа смотрела и бескрайне благодарила и радовалось дарованного ей свыше прохождения еще одного жизненного цикла. Все естество теперь было готово прожить достойно, без грехов и пороков, свою Жизнь. Пока она любовалась, вся ее природа устремилась на неизведанную планету для очищения и умиротворения. Ее сознание вновь было заковано в материальное существование, и она вновь открыла глаза и увидела ее первых и родных людей на планете. Она была счастлива и с нетерпение ожидала прожить в этом бескрайне красивом и безумном мире жизнь, которая была бы наполнена всеми радостными красками человеческого бытия. Начался долгожданный и тернистый путь Души на Небеса Обетованные…

Сидел Человек на берегу скалы и думал, смотря в безбрежную даль морского совершенства. Безоблачный небосвод словно сливался, где-то вдали, с окраиной морской безмятежности. Волнительный морской бриз окутывал его бренное тело мягким и уютным одеялом. Яркие солнечные лучи касались его оливковой кожи, лаская и обогревая каждую клеточку его организма. Где-то летали небольшие птахи, периодически заныривая в голубую бездну. Было тепло и уютно не только телу, но и душе. Думал ОН над бытием человеческим, таким прекрасным и в то же время волнительно пугающем. Думал и рассуждал над дальнейшим своим существованием в мире, в мире полном неизведанного и непредсказуемого. ОН представлял разные ситуации и разные события, которые с ним могли бы случится. Представил Человек, что он станет неимоверно богатым, что все золото и драгоценности будут у его ног, что в любой момент, он сможет приобрести ту или иную вещь, недвижимость и прочую материальную атрибутику. Представлял, что будет жить в наикрасивейших замках, наподобие замка Данноттар в Шотландии, который находится на берегу скалы и омывается морем. Как будет в таких архитектурных творениях устраивать пиры и разнообразные развлечения, где веселье и праздность станет постоянным и неверным другом. Представил Человек, как будет летать по миру из замка в замок, меняя карнавал на представления, на которых вино, словно вода питает человеческое незащищенное тело. Затем из своих безрассудных иллюзий о богатой и сытой жизни, ОН представил, что будет самым всесильным человеком на всем белом свете. Вообразил негаданно, что будет повелителем мира, что к его ногам будут падать дрожащие слуги, готовые исполнить любой его каприз. По мере углубления в эту властную иерархию, он уже представил, что будет вершить судьбы людские, что станет суровым судьей пороков человеческих, что будет владыкою земным, которого все боятся и подчиняются его капризной воли. Будет иметь самую сильную армию на белом свете, которая будет способна, лишь по щелчку его пальцев, стереть с лица грешной земли все вокруг. После таких нерукотворных и тяжелых мыслей ОН представил себя самым знаменитым человеком во мраке людских событий. Подумал, что Его будут любить за непревзойденные таланты в искусстве, что за ним толпами бесхитростных очередей, будут ходить его поклонники, которые будут целовать ему руки и ноги. Представил как его будут носить на руках, словно драгоценную и хрупкую статуэтку, смоделировал полные аншлаги своих оккультных концертов, на которых роскошная и бездуховная публика рукоплещет ему в зале в стиле барокко. Представил, что его все любят, обожают и одаряют его всеми сокровищами мира. Дарят ему свою симпатию и восхищение им. От приторно сладких иллюзий Человека отвлекла небольшая птаха, которая пролетала над его непокрытой головой. В клюве у этой маленькой, свободной и вольной птицы была небольшая рыбка, которую она несла в полете к своим птенцам. Неподалеку Человек увидел в скале гнездо этой птицы, в которой находились еще совсем маленькие и несмышлёные птенчики. Она, преодолев расстояние оказалась над нами и птенцы, словно щебетание весенних цветов в поле, начали приветствовать мать. Это было потрясающее событие для Человека. Его потрясло то, что в такой простой истине как раз и кроется ради чего жить. Что этой самой птахе и ее желторотому выводку не нужны ни богатства, ни власть, ни признание, а нужна лишь только любовь друг друга. В эти минуты Человек вспомнил слова раввинов, муфтиев, священников, вспомнил, что все они говорили об одном и том же, о самом простом и сокровенном, о Вере. Человеку пришло долгожданное озарение, что не материальным миром сыт странник, а духовным. Что самое главное и ценное в жизни любого проходящего жизненный цикл Человека - это сама живая ЖИЗНЬ, которая и есть Бог. И это не просто жизнь материального тела, а ощущение живого присутствия в каждом моменте пути к духовному совершенствованию. Человеку стало стыдно и мерзко за свои представления. Человек задумался над своим существованием … Спустя волнительные годы Человек приехал на то же место. Только теперь он был не один, а с ним была его любимые супруга и долгожданный сын. И это было действительно самое огромное счастье, счастье жить, верить и дарить родным и близким счастливые минуты. И Человек наконец понял, что у каждого своя ваза счастья и то, чем он ее наполнит, то и будет впоследствии тянуться шлейфом на протяжении всего жизненного цикла. Человек понял, что даже среди богатства, власти и признания, в итоге он никому бы просто не был бы нужен, а все вокруг находились бы с ним под масками, а внутри у них была бы сплошная корысть. Человек сделал правильный выбор. Солнце озаряло своими лучами его счастье…. Человек благодарил и говорил СПАСИБО Небесам… Человек стал счастливым….

Поезд мчался сквозь морозную и свежую быль в город беззаботного и счастливого детства. В плацкартном полумраке, видавшего вида, вагона тихо. Лишь за окном стонут провода и еле доносится стук колес. Тук-тук, тук-тук. Этот стук словно будоражил яркие воспоминания безуспешно пытавшего уснуть пассажира, который облокотившись головой на окно, оказывался мысленно в своем отрочестве. Этот стук колес можно было слушать вечно, а бесконечные рельсы, мчали состав, в то далекое и любимое место под название отчий дом. Где-то совсем вдалеке уже начало пробуждаться теплое и нежное солнце. Его лучики только-только пробивались сквозь тьму. Рассвет обещал был быть красивым. Заря пробивалась сквозь темный небосвод и давала себя лицезреть впереди долгой дороги домой, долгой дороги до счастья. Детские воспоминания окутывали пассажира словно в теплое и мягкое одеяло, расслабляло и тело, и душу. Нега. Путника охватывали воспоминания из своей далекой и в тоже время настолько близкой страны, страны беспечной весны. Только в этой весне, в такой своей далекой и близкой, странник ощущал себя действительно по-настоящему и по-доброму счастливым. Конечно, во взрослой жизни есть и были счастливые моменты, но первые лучики счастья были именно в то безмятежное время. Пассажир вспоминал как он делал первые шаги в жизни, как он, сидя у своего любимого отца на коленях, в мягком и уютном кресле, изучал алфавит. Как его любимый родитель с любовью и терпением повторял новые буквы, чтобы его озорное и непослушное дитя запомнило их. Вспомнил и как ездили на рыбалку на новом мопеде. О, это было непередаваемое ощущение. Маленький мальчик сидел на баке впереди и ветер свободы уносил их с отцом в тихую гавань безмятежности. Тогда они наловили несколько рыбешек и привезли их домой. А заботливая и любящая мать и бабушка их почистили и пожарили. Рыба, конечно же была второстепенным, самое же главное было эта связь между отцом и сыном. И тогда все сидя за чаем на кухне они ели этих вкусных рыбешек и разговаривали. Теперь пассажир понимал, что такие моменты в жизни стоят гораздо, в стократ больше, чем все золото мира. Благостное воспоминание невольно прервала проводница, которая сообщила, что через час будет станция назначения для пассажира. Путник сквозь полумрак увидел на ее фирменной форме карту региона и невольно начал вспоминать, как его отец принес политическую карту мира и разложил ее на пол. Предок с интересом рассказывал сыну какие народы живут в мире, какие столицы и как называются государства. Странник погружался в это чудесное воспоминание, когда все были рядом и счастливы. Уже находясь в состоянии пребывания в воспоминаниях, где-то совсем далеко в своих мыслях путник отвлекся, чтобы посмотреть в соседнее окно и увидел лежащие на столе чьи-то шахматы. И тут же ярким всплеском, словно волна, его окутало еще одно воспоминание про то, как его предок учил играть в шахматы и делать детский мат. По началу, конечно, родитель поддавался, но затем игра была уже на равных. И лежа в больнице, когда маленький мальчик играл с лечащим врачом, на вопрос последнего кто его так научил играть, он с гордостью произносил, что папа. Когда люди постепенно в вагоне, начали пробуждаться и собираться, чтобы сойти на станции, путник увидел берцы у соседней полки, и он тоже вспомнил как ходил на стадион со своим отцом и как они болели за игроков. Куда бы не смотрел пассажир, везде его окружали воспоминания, о том, как он был счастлив в своей весне. За окном уже расцвело, и пассажир узнавал до боли знакомые места, ту речку, на которую ездили со своим отцом, то поле, по которому ходили и все кругом было настолько родным, что если бы было, возможно раскрыв обе руки обнять все это, то он бы с радостью крепко на крепко сделал бы это. Ранее в уже более взрослой жизни, когда пассажир приезжал поездом домой, то на перроне его всегда встречал его любимый отец. И в жару, и в холод, он всегда ждал его, стоя на вокзале. Но, к горькому сожалению, теперь этого никогда не будет… Пассажир ехал отдать последнюю дань памяти своему горячо любимому отцу…Сказать ему, что он очень его любит и что всегда гордился им, хотя при жизни никогда ему о этом не говорил. Сказать спасибо за вовремя сказанные мудрые слова, которые прошли лейтмотивом через всю прожитую жизнь. Путник понимал, что плакать и идти против воли Всевышнего он не может и что нужно проводить своего предка и вымолить за него прощения перед небесами. Прозвучал гудок машиниста поезда, который словно бы защемил душу пассажира и начал душить горло горечью слёз. Но путник, еле сдерживая эмоции и успокаивая себя, зная, что на все воля Божия ступил на перрон. И в душе у него снова нахлынули воспоминания, как всегда, его встречал его любимый и любящий его Отец. От этих теплых мгновений его прошлой и безмятежной жизни ему стало вновь тепло и светло на душе. Комок в горле отступал и оставались только добрые воспоминания Пассажир, не беря такси шел по знакомым местам домой, шел в Отчий дом и на душе у него было светло. Он знал, что жизнь выйдя из тленного тела продолжается и что они все ровно встретятся