В кармане еле слышно позвякивает мелочь, Я под твоими окнами гуляю дотемна, И жду, а вдруг сегодня ты без кавалера, Кто знает почему, но возвращаешься одна. Тебе не догадаться, что там, среди монеток Жетончик  телефонный я пальцами верчу, Ну, а когда пройдешь ты, закроюсь в автомате, Наберу твой номер и, конечно, промолчу… .

Нога Золушки так отекла, Не лезет в туфельку из стекла. Нерадостен бал, королевский приём, И принц не так симпатичен живьём. Да, богат, но конопат и горбат, Рыхлый какой-то, изнеженный взгляд. В нагрузку еще достается свекровь. И зачем Золушке эта любовь? Ей домой бы, а не это вот всё, Где ногами ходить не в стекле, а босой. И где глоток обычной воды Вкуснее любой королевской бурды.

Ветер был с зимы сам не свой, Крутит кудри берёзовым модницам. Задирает юбки, играет листвой, Заливаются румянцем скромницы. Перецеловал всех румяных, хороших, И отправился за новой весной. Кинул на память монет пригоршню, Те звякают люками на мостовой. А пока он странствовал где-то, Целый город зачерствел без чудес. Мэри Поппинс, возвращайся к нам с ветром, Знаешь, как рады тебе будут здесь.

Вот непослушные вихры! Росли, седели до поры. Сегодня съемки на доску почета, Поэтому, чтоб навести на голове порядок, Собрался в парикмахерскую дед. Недалеко, почти что рядом, Да и пройтись давно охота. Там пенсионерам до полудня скидка, А на халяву – только свистни! Пришел пораньше – очереди нет. Вешалка при входе, зеркала, Журналы «Психология для жизни». Дед растекся в кресле под накидкой И задремал, как показалось на минутку. Расслабился, забыты все дела. Глаза открыл – исчезла куртка! В отчаянии дед чихнул, И инструмент у мастера скользнул… На голове нарисовался Вполне себе моднявый ирокез… «Вот, ирод окаянный, бес! Давай вертай все взад, ты, басурманин!» Дед едва не плачет, Жаль, зубы новые в стакане, Клыками острыми ловчее лязгать. Администратор прибежала и кудахчет, Что мастер-де не виноват, Не надо, мол, чихать ему под руку, Восточных он кровей и любит тишину. «Вот – петельку пришили к вашей куртке. Оторвалась, упала на пол, И пуговиц сменили не одну. А что касается прически Сейчас мы все поправим за наш счет!» Застрекотали ножницы, расчески, Фен, одеколон, последний штрих… И - показалось, даже ветер стих Остановился транспорт, Успокоились младенцы. Однако же… Такою головой не грех сыграть в бильярд Партейку русского, от свояка да в лузу. Какое сходство – был б еще безусым, Точно был бы рад. Поморщился, держась за сердце, В карман насыпал барбарисок щедро. Администраторша не поднимает взора с пола: «Вы к нам, наверно, больше не придете….» Дед не стал с ней спорить: «Да шут с ней, с фото на доску почета. Хороший день, безветрен, И, если я для них так ценен - Фотограф может подождать. Пойду погреюсь лучше во дворе. Теперь мной можно зайцев солнечных пускать На радость беззаботной детворе».

Дня и не прошло – нашли мы Яшку. Конь на повороте дернул в темноту. Распотрошён мешок, разорвана рубашка, И похоронки смятые во рту. Он не вручал, а прятал за подкладкой, Бездонного, бездонного мешка. А бабы ждали, все устали плакать, Хотел им подарить надежду, только как…. Нашли им начатые письма, Набор обгрызенных простых карандашей. Красная черника, втоптанная в листья, Из них рубаху ему сшей ….