Рассвет в Ерусалиме так прекрасен.        И воздух свежий , и Кедрон журчит.        Как воздух голос женский чист и ясен.        Вот это юное создание – Суламифь.        Он-Соломон, царь мудрый и богатый,        А Суламифь незнатна и бедна.        Ему за сорок, волос чёрный, гладкий,        А у неё божественная рыжая копна.        «Люби меня, лобзай меня устами.        Я так люблю тебя, мой милый Соломон»,-        Так Песнь Песней вошла в наше Писание,        Но помнить надо: счастье – это сон!        -О, Соломон, меня ты будешь помнить?        Ты положи меня на сердце, как печать.        - Но, Суламифь, прошло лишь дней семь, восемь,        Мы столько радости друг другу можем дать.        Крепка как смерть любовь. Он это понял.        Но демоническая ревность зло творит.        Так Песнь закончилась. Экклесиаст настроен.        Когда к утру не стало Суламифь.

Парижу я готова всё простить Моей любви к нему настолько много, Что места дёгтю нет в моей груди, Он страсти вылил в сердце бочку мёда. Тебя любить непросто, дорогой, К тебе обращено желанье многих Женщин, прислуживать готовых и толпой Со страстью ждущих ласки модной вещью. Вот глупые,  ведь любят не за это,  Хотя ты сам меня учил, мон шер, Чтоб в жизни всё понять Неплохо б выучить сначала гамму цвета и Разбираться в цветометрии начать. Да, Академия искусств в Париже – сила Не буду больше легкомысленно творить. Я несколько ожогов получила, Но Парижу я готова всё простить.

Il neige. В Париже снег идёт! Пришёл он с ветром, бурным непоседой. Звучит шансон в кафе. Не клеится беседа. Так хочется уйти! А там… Il neige. В Париже снег идёт! Ах! Мокрый снег в лицо. Дома в суровой прозе. Иду по набережной. Мерзко. Гололёд. Со мной согласен старый Генрих в бронзе. Скорей в тепло. Il neige. В Париже снег идёт! Лечу в жару. В Египет. Море. Солнце. Всё выпукло и ярко. Всё цветёт. Здесь никому не нужен труд эмоций. Скорей домой! Il neige. В Париже снег идёт!

В тупой давящей тишине, Где мрак сошёл на свод собора, Французы града Пуатье Пытались в рамки вставить Бога.                 Она девицею была,                 А Бог лишь ей открыл Себя.                 Ошибки в речи допускала,                 Вопросы плохо понимала.        И лишь шептали те уста:        «Пьета, синьоры, о ,пьета.» Уже довольно много лести Вокруг престола короля. А лесть даёт и право мести: «Теперь решаю только я.                 Твоя лишь главная вина,                 Что я тебе собой обязан.                 Я, Жанна, не спасу тебя,                 Я на престол один помазан.       Но лишь шептали те уста:       «Пьета, синьоры, о , пьета.» «За что сжигаете меня? За то, что я другая, люди? За то, что в Бога верю я, А не в религию без сути?                        Костром хотите освятить                 Вы душу мне?! Но дух бесплотен!                 Никак вам Жанну не убить!                 Не в ваших силах с Богом спорить!                 Как не пытались бы – всё зря,                 Вы сжечь не сможете меня!!!    И не шептали те уста:    «Пьета, синьоры, о, пьета»

              Борьба таланта и судьбы Не так уж редко происходит. Коль ты со всеми одинок Беда сама тебя находит. Так солнца яркий свет любя, Ты слишком чётко освещаешь, Весь мир при этом разозля, Плебейский ум. Но ты не знаешь, Что жизнь гению-свече Даётся Богом только ночью. И радость солнечных лучей Искать придётся в одиночку.