Я давно кричала бы, если бы могла. Но суда отчалили, опустилась мгла. Никого на пристани, ветер всех унёс. Кто-то очень пристально смотрит между звёзд. Я давно кричала бы, но никак нельзя. В дымке за причалами не моя стезя. Где-то в тёмном городе, знаю, ходишь ты, и хранишь негордые светлые мечты. Всё тебе сказала бы, только не могу. Что мои все жалобы на твоём шагу? Там на тёмной улице ищешь ты фонарь. Океан волнуется и звонит звонарь. Все мои желания — только лишь твои. Только в этом плаваньи места нет двоим. Без тебя я за море в дымку — никогда. Звёзды словно замерли, не шумит вода. Где-то в тёмном городе я тебя найду. Обхватив на вороте, босиком по льду мы уйдём в безбрежные сизые моря, с нашими надеждами вместо фонаря.

Я здесь как девочка на шаре. Кругом бушует ураган, и весь пустырь преобразился, и пыль взлетает к облакам. А ты идёшь, слепой и гордый, но ветер дует не в лицо. А я хочу собой остаться, как на картине Пикассо. Ведь если я себя утрачу, останется одна любовь к твоей беспечности незрячей. Моя изящность пропадёт. Нет, я любить тебя не вправе. Другие ветру восстают. Мои все помыслы о шаре... А ты иди к себе на юг. иль только сумрак, отразится.

Ну что ты снова в окна лезешь? Зачем, зачем?  Как звук ты ничего не весишь  совсем, совсем.  И мы продолжим целоваться в окне, в окне, но ты не прекращай терзаться лишь обо мне. 

Ходить в депрессии весь день,  не видеть солнца жарким летом, не горевать потом об этом,  а горевать о том, что лень. Что лень покушать, снять носок,  поехать в клуб, чтоб там напиться,  в красотку новую влюбиться. Отчаиваться, что не смог.

Мы в ответе за тех, кого приручили, кто глазами щенячьими смотрят на нас и уже потаённые корни пустили в чернозём наших судеб, в уголки наших глаз. Эту связь разрубить не под силу булату. Да и кто бы посмел эту связь разрубать? За таким святотатством приходит расплата, как бессонная ночь и промокшая прядь. Словно тонкое деревце, надо лелеять голубые глаза, приручённые там, где мы браво неслись, всё смелей и смелее, и клялись в нашей верности разным богам. Где же, боги, теперь обещания эти? Свет от пыли алмазной, улёгшись, угас. Если мы за печальны глаза не в ответе — кто в ответе за тех, приручающих нас?