О, Господи! Не дай дожить до старости. Она, как наказанье за грехи, Как плакальщицы вопль, полный жалости, Как в прозу заточённые стихи. Как жёлтый лист, дождём прибитый к форточке, Как клок земли, оторванный волной. Она меж чисел на надгробье черточка И анекдот дурацкий не смешной. Навязчива, как сквозняки осенние, И тяжела, как вящая вина... Затем, чтоб ждали смерти, как спасения, Нам старость одинокая дана.

Шумит, как волны океана, зелень. Ласкает ветерок живой ковёр, Морщины меандрических расселин И глянцевые радужки озёр. И льётся водопадом свет небесный. Купаясь в нём, жирует борщевик, Держа в объятьях панибратски тесных Вербеной полыхающий цветник. Листом мясистым пьёт и не напьётся Дневной иллюминацией лопух, Дородный стебель подставляя солнцу, Диковинно высок и лопоух. Роскошествует клевер-невеличка, Забрызгав перламутром полземли, Как будто стоэтажные реснички, На ней от мирозданья не росли, Как будто бы дорожных магистралей На ней в помине не было, и не Пронзали атмосферу тонны стали, И трактор не пыхтел на целине. Ни метки, ни следа, ни "здесь был Вася". Мельчайших не оставили крупиц Романов сочинители и басен Теорий, аксиом и небылиц. Как будто не страдали, не любили, Рассветов не встречали по весне, Не оскверняли братские могилы Закусками на памятном огне. Как будто не мечтали, в небо глядя, Считая вспышки падающих звёзд И, осыпаясь пеплом от досады, Не вымещали на любимых злость. Теперь природы пиршество. И зелень Заботливо руины оплела... Так нежен мир, так радостен и целен, Что и крапива жала прибрала. На этот праздник людям путь заказан. Теперь полынь - законодатель мод. Нас извела, как чёрную заразу, Земля 140 тысяч лет вперёд.

И вся насквозь пропахшая тобою, Твоей постели чувственность храня, Я голубицей в поднебесье взмою, И унесёт безбрежное меня, И унесёт ядрёно голубое, И ослепит звенящей синевой, И вся насквозь пропахшая тобою Забуду я пьянящий запах твой И навсегда в божественное кану, Боясь тебя и на день пережить, Благословлю и драгоценным камнем Неслышно упаду с твоей души.

Я эту роль играла неумело Теряла мысли, путала слова, То ненасытным пламе­нем горела, То голо­вёшкой теплилась едв­а, А ты кричал по ходу пьесы: "Браво!" И расточал признания в любви. Ополоумев от нежданный славы, Я похвалам поверила твоим. И пон­еслась лавиной по ка­налам Набухших вен неистовая страсть, Гордыни стержень в трёх местах сломала И над рассудком поглуми­лась всласть. И га­рдероб бессовестной блудницы, По мерке бу­дто, сшили для меня, Нагую душу опоясав ситцем Из плотного тумана и огня.

Ты прошёл полземли, был настойчив и смел, Измохратил три пары сапог, Всем на свете рискнул и нашёл, что хотел, Пусть устал, истощился, продрог. Вездесущая пыль тридевятых земель Глубоко вьелась в лунки ногтей, Но сквозь толщу невзгод ты всегда видел цель И упорно карабкался к ней. Ты уют презирал и геройски встречал С головой непокрытой ветра Ты, как солнце, решимость собой излучал И искрил, будто пламя костра. Но осел пилигрим мой и взором потух, Не осилил безделья нон-стоп. Невредимым с десяток прошёл заварух, - В тюфяках и подушках утоп.