Для них жить означало идти Вперёд! Даже ночью в землянках Они Шли. А когда они всё же ложились, Означало – своё отжили. Если воздух свинцовый был твёрже земли, Они рыли окопов могильную сеть. И в земле шли, Под землёй – Шли! Чтобы ближе к победе на шаг умереть. Что мы помним сейчас? Ленинград да Брест, Деревню Прохоровку да Берлин. А сколько ещё безымянных мест: И лесов, и степей, и болот, и долин? Они шли, они шли… А сейчас стоят: Кто-то держит ребёнка, А кто-то – меч. И как будто с усмешкою нам говорят: – Мы сейчас из бронзы и нам полегче, Сейчас из гранита – совсем не трудно Стоять девятого мая утром…

В мишуре суеты, Посреди Гомонящего вороха дел, Тишиною скользя меж машинных гудков за окном, Детских криков с площадки, назойливой дрели соседа, Вырываю листы: Каждый лист - это день: И летит Этот день прямиком В переполненный мусором прошлого чёрный пакет Из ночной темноты Беспросветной. Эта тьма, Что, как мама с прогулки домой - ожидает меня, После каждого дня, Терпеливо. Дождётся – куда же я денусь? Вот и ужин уже на столе И, взлохма- тив мне волос рукою усталой, маман, Скорей Для порядка ворчливым, Но столь неизменно Заботливым, любящим тоном, На кухню меня отправляет: – Налей-ка Компота, и хлеба бери, и подливу. Жую монотонно. Я дома.

1. Утро. Осень. И мамой наполнен стакан Кипятком и бурдою под кофе. Робертино Лоретти по радио мне Про Ямайку дискантом вопит. На дворе Перестройка. И башенный кран Что-то строит. Постой-ка? Голгофу? Что ж, навалом Христов в почти бывшей стране Развелось. А крестов — дефицит. Я пока про Христа не особо секу: Мне бы в школу, а там не до Бога. Вместо неба там цель — аттестат в два листа, А потом — поступить в институт. До звонка три минуты — сквозь осень бегу По привычной за годы дороге. Слишком мал, чтоб свернуть, но попозже — о да! — Я сверну! Большинство — не свернут. Кто-то, впрочем, свернёт и покруче меня, Получив на погосте прописку: Расписавшись в ней шприцем, да кровью в Чечне, Или пулей в разборках лихих. Лица их молодые на чёрных камнях, Деревянных крестах, обелисках Недвижимы. А взгляд, устремлённый вовне — Понимающ, загадочен, тих. Основная толпа, разбредясь по тылам, Как во все времена — выживала. Не себя и не Бога искали, а мест, Где жирнее оклад: там и цель. Я же, с троп их свернув, шёл по русским полям, Где Голгоф можно встретить немало... Даже спьяну казалось, что там кто-то есть На кресте, во терновом венце... Здесь Россия, а значит, эпоха одна Постоянно сменяет другую. И кого-то вот только что сняли с креста, А кого-то — ведут на кресты. Кто-то спит или пьет от темна до темна, А другой Царство Божье взыскует. Впрочем, ждёт нас одно: пустота, пустота... Много вечностей той пустоты. Вот и снег поселился уже в волосах, И девчонки, как дочки, паскуды... А кефир с варенцом, или даже айран Предпочту каберне с божоле. Но всё так же бреду в неизвестных горах, И всё так же надеюсь на чудо, И всё так же люблю, и ищу, и упрям. И ни дня ни о чем не жалел. 2. Счастлив я, что дожил, додышал до сейчас, Но когда-нибудь станет иначе. Может быть, что никто не заплачет, Вслед любому, любому из нас... И в секунду последнюю, в самом конце, Будто бы забирая с собою, Вспомню мамы лицо молодое. И себя – в её рук кольце.

Потоки тряпья, новостей, ежедневных забот, Меня омывали, стремясь поглотить, И залить по макушку, Чтоб жил я на дне Своих дней, Чтоб стал я равнинной речушкой. Чтоб илом из праведных мнений Забило мне рот. И воды, Что душу мою омывают, Когда не смотрю я вокруг, и забот не имею, Заснули, Утихнув послушно. Борьбы Было много вокруг, За право бурлить, быть слегка Или даже совсем не в себе. Воевавших За душу — Хватало. Но юность прошла. И как-то их быстро не стало. Не то, что погибли В борьбе, А просто — Все рано стареют. Оглобли Судьба завернула им круто. Вечор ещё прыгал — А утром — За роги! К сараю — и в стойло! И страсть ей теперь непристойна, Корове, И он не похож на героя: Уже до зари не орёт Свои песни былые, Любовные и боевые Кошачьи — А осликом нудно ишачит. Продел свою выю В хомут. Удобно удобство. Уютен уютный уют. А песню, что он не допел — Допоют его дети. И эта надежда им светит, Их всех согревает Как в доме Очаг. И так — доживут, домычат, Почти не страдая, Почти не заметив Своей изменившейся доли До самой до бойни. Теперь между нами — стена. Пришлось расплатиться За небо, Без дна, Высокое, Над головой, Голубое — Любовью. Сполна ли? Не знаю. Сполна. За ветреный дикий простор Необъятною болью… Но солнышко вечно со мною. И в камере Вечно Весна.

- Я тя лю! - И я тя лю! …как же я тебя люблю! - Я тя цу… - И я тя цу! …ты и я лицом к лицу… - …я… - …и я!.. - …тебя… - …тебя..! …каждый вдооох - любя…