Беспечный мир, как дымка тает под ногами. Сознанье полнится драм местечковых сонмом. Подхвачен ветром захолустья, как грехами, В небритость щек вдруг превращается итогом, Рассвет бессонный, что взлетел с привычной грусти, Черту оседлости оставив за плечами. Прорвавшись сквозь забор испуга, лишь искусство Проникновенными его зовет речами. А время плачет, причитая в уголочке. Но вдруг набросится, как коршун окаянный. И от когтей не увернуться одиночке, Что замурован в плен заброшенных пристанищ. А то изменчиво так, на руку с удачей, Играет судьбами, ведя вперед по жизни, И не по чину награждая рядом качеств, И даже славой, поборов свои капризы. Вдруг время жалует изменчиво кого-то, Продлив земную жизнь его мольбе в угоду, А у кого-то отнимает год за годом, Себя потешить чтоб, ехидной властью гнета.

Багряный старый клен сказал: «Привет», И я ему в ответ пожала ветку. В белесой дымке тает силуэт Холмов в дали, примеривших расцветку Осенней грусти с ноткой пряных трав. Хандра, как шаль окутала вершины. Под ветром прочь уносится стремглав Пожухлых листьев рой с ветвей осины. На небе вереница облаков. Они уже не гости на чужбине. И тут и там ряд осени штрихов, Природу тлен скрывает балдахином. Еще немного и пойдут дожди, Затянет пеленой туч небо плотно. Тепло осталось где-то позади, А впереди зимы лишь безысходность.

Без бога рай – совсем не рай, А просто сумрачный розарий. По январям горячий чай, Поскольку холодно ночами. И не дают тепла, отнюдь, Окоченели от метели Те фонари, что шеи гнут, Они от ветра очумели. От вьюги мне спасенья нет, И от поземки не укрыться. Согреться чтоб, летят на свет Продрогшие до дрожи птицы. Но бог мой у меня в душе, А значит рай вокруг и лето. И у любви настороже Лучи чарующего света. Погоду делает не снег, Не вьюга за окном узорным. Немного веры, оберег, Мистическая иллюзорность…

Вечер с тучки скатился несмело, Краем держится за купола Златоглавых церквей - цитаделей, Миг, и солнце упало в поля. А поля там безбрежные, реки Тихо плещут бескрайней волной. И разбросана вдоль деревенька, Лишь бурьян в палисаде стеной. Доживают свой век две старушки, Да столетний старик Никодим. В унисон стучат старые клюшки, Но пока еще ходом своим… А и то сказать, как тут болеть-то? До ближайшего города верст Столько, даже автобус столетний Не успеет, и ляжешь под крест. Встарь до ночи гармонь бы не стихла, Но давно миновали те дни. А сейчас здесь угрюмое «тихо», Доживают одни старики.

Вселенная, ты соткана из света, Из миллионов солнц и сотни звезд. Вопросы и дилеммы без ответов, И сила слов под покрывалом грез. Бездонная возможность под ногами. Остывшим пеплом прошлые года. А будущее мнится временами, В них находя прощенье для себя. Агнозия на шумы, звуки, фразы, На череду фальшивых форм и душ. Невинность, под налетом лживой грязи, Правдивая бессмысленная чушь.